если бы я писала автобиографию, самой используемой словесной конструкцией в ней, наверное, было бы "и тут внезапно" потому что карающий фатум отличается этакой, как я её называю, логикой неполовозрелого ламантина делаю как лучше - получается как всегда делаю как всегда - получается как лучше я вообще перестаю замечать причинно-следственные связи между своими поступками и их результатами.
я чо подумала. если водкэ у нас носит гордое название "КАРАЮЩИЙ ФАТУМ" (потому что действительно карающий фатум), то коньяк я определила бы как "КАРМИЧЕСКИЙ ПИЗДЕЦ" или "МИНУС СТОПИЦОТ К КАРМЕ" скорее, воторое, ибо во мне просыпается бунтарь и правдоруб. я начинают рубить правду-матку, причём делаю это как, ну... как человек, отбирающий у маленького ребёнка игрушку, чтобы распороть её и показать, что зайчик не может прыгать, потому что он ненастоящий. кому и зачем нужна такая правда. даже не знаю, хорошо мне или плохо. это всё просто странно. странные кармически-пиздецовые дни падают друг на друга, как доминошные кости.
это не день. это что-то архиинфернальное. ощущение весьма специфическое: как будто я сижу в одной части комнаты, посреди которой поставили ширму. там, за ширмой, что-происходит. что тоже архиинфернальное. какая-то глубокая драма, или, наоборот, ликование. койот, допустим, умирает. люди заходят за ширму, ходят по другой части комнаты с траурными лицами или же пьют вино и предаются разврату. а потом выходят ко мне, пихают друг друга локтями, напоминая, что нужно вести себя так, как будто ничего не происходит. и ведут себя так, как будто ничего не происходит.
Выуживать мелочь со дна кошелька Вслепую от блеска заката И, выудив, бросить два-три медяка В коробку у ног музыканта. И — прочь через площадь в закатных лучах В какой-нибудь Чехии, Польше… Разбитое сердце, своя голова на плечах — Чего тебе больше?
на меня в очередной раз всей своей тяжестью обрушился похуизм. это прерасно. не доставляет мне одно - вместе с похуизмом обрушился алкоголизм. ну, не алкоголизм, а так - постоянное желание хряпнуть. и тут - засада. кому-то спиртное вообще в горло не лезет, кто-то отравился, кто-то не может. это подъеб судьбы из серии: вот идёшь с мамой по улице, жутко хочется курить, и все, все вокруг дымят, дымят, дымят, и делают это не как-нибудь, а с наслаждением! а потом идёшь, свободный и неприкаянный, денег нет, сигарет нет, и глазами ищешь кого-нибудь, у кого можно было бы стрельнуть. а они идут, руки в карманы, улыбаются тебе и какбэ говорят: "а мы бросили!" все! разом! бросили! псто негодовании
не забывай никогда этих кадров простой набор, как алыча, кудрявясь, бросает на спину сеть, друзья пошли за вином. не вернулись до этих пор. и юг колет лёгкие так, что лечь бы и помереть.
не забывай никогда лассо виноградника на плече, плывёт побережье, скрипящие камушки под стопой, под тапками женщин, самсу продающих погорячей, и в мареве движется кто-то, и режет пластами зной.
из окон хозяйского дома доносится радио и обед, живёшь только ночью, купаться идёшь, врезаешься в валуны. а днём от восторга и воздуха мало, и жизни нет, и это отсутствие входит в сон: здесь не снятся сны,
а может, и снятся, но память сбивается, месяц, год, ракушки в кармане бряцают шагов твоих мерный ритм. ты молишь, скрестивши пальцы (кого, чёрт, возьми? кого?): играй, не молчи мне, пожалуйста, говори...
кошмар, как он есть. меня наконец-то догнало мыслью. я-то думала, лишь только мне стукнет 18, я сразу стану взрослой, умной, красивой и самостоятельной. ну, или на крайняк родители достанут волшебную палочку и скажут "мы всё это время скрывали от тебя, что ты волшебница!" короче, по-любому должно было что-то произойти. и вот мне 18 лет. и я всё такой же феерический мудак, только пью больше.
мы таки не перепили, но переели.) и вообще, я вчера честно хотела отсидеть все четыре пары и всё в таком духе. но дело в том, что утро омрачил банан, я стала на всех рявкать и срываться, и пролетела мимо первой пары как фанера над парижем. ко второй я шла, исполненная решимости. внезапно форс-мажор - на пути моём попались бородатые люди и позвали пить. я слабая самка. я не могу отказаться выпить с бородатыми людьми. наташа писала эсэмески "где ты, ну где ты, гдеее же ты", а я пила на патриках портвейн за 400(!!!) рублей. это вообще вопреки всем законам мироздания - портвейн за такие деньги. а потом ликёр. в общем, друзяшки поймали меня, опять исполненную решимости, по пути на третью пару. на которой я, по ходу дела, должна была читать доклад. поймали и увели в макфак пить пиво. мои гламурные перчатки остались у бородатых людей. как становится понятно, ни на одну пару я не попала. зато к моменту официального празднования дняшечки была уж ох как хороша. рома подарил водку с этикеткой, оформленной сообразно нашему чувствую юмора. "водка от лопаты РОЯЛЬНАЯ, основана на натуральных сёдлах" XDD и самое главное: после утреннего форс-мажора смею верить - чудеса случаются) какбэ фатум тоже одарил, и его подарок был самый пёздый)
пока я мирно посапывала в кроватке, грезя о предстоящей дняшечке, враг не дремал. пока я спала, воображая, как я вкусно позавтракаю и пойду радостная в институт, враг сожрал последний банан в доме. вернее, те самые пол-банана, которые я специально оставила, чтобы сожрать сегодня утром! таким образом, настроение уже испорчено и день не задался. и это ни капельки не смешно
вот, например, нам с сявой всегда стыдно после еды. ну, то есть мы пожрём, а потом нам сразу стыдно за то, что мы пожрали. это вообще нормально? наташа говорит, что ненормально. наташа говорит, что нормальным людям не стыдно.
зато мы сегодня ездили читать стишочки школоте. традиционне над сявой дети смеялись. у него такая реакция на стресс, особенно перед публичными выступлениями. выходит и начинает ржать. и ещё ляпнет что-нибудь шедевральное, вроде "ну я, наверное, пишу последний год..." (на вопрос "как давно вы пишете?") или "я, когда слушал марьины стихи, просто обливался дро...жью" (мучительные секунды после дро... я остро переживала. с него станется сказать "дрочью") когда я вышла на сцену, школота сказала "ууууу!" (с такой интонацией тянет "ууу" долина в конце песни). по-моему, они готовы были кидать мне на сцену плюшевых мишек и розовых пони. плод запретной любви юбки и ленты для волос был одет с расчётом на то, что, быть может, хоть это отвлечёт их от моей бездарщины. и вообще, по-моему, я, вроде, это, как, тёлка. девочка то есть. с самооценкой что-то не-то. она медленно, но верно поднимается из адского пекла. ололо, не к добру это.
ололо, у меня же таки теперь белая коса до пояса ну, почти до пояса и я отчаянно не понимаю, как люди живут с этими ебучими длинными волосами они лезут под ремешки сумки они лезут в рот они лезут в тарелку они лезут везде, куда только можно, когда спишь зато я, блин, няшечка с двумя длинными хвостами!
на душе какое-то гуано, почему, выяснять отказываюсь. шампанского мне, шампанского! завтра. и вот, выложу это, пока мне восемнадцать не стукнуло.
*** Мне семнадцать лет. А за стенкой Содом с Гоморрой. Я не вышел башкой, зато вышел лицом и ростом. Я смешил до колик всех, все думали - буду клоун, А я вырос совсем не смешным и излишне взрослым.
Я когда-то решил - покидаю все вещи в сумку И возьму разгон, и меня не помянут лихом. Я смотрю на кожу, любуясь её рисунком, Лабиринтом из венок и жил. И сначала тихо
Начинает шёпот за стенкой партию, вроде, соло, Но потом набухает в голос, в звериный вопль. Я гляжу на себя в зазеркалье почти с укором: Жду, когда что-нибудь там, внутри, да ёкнет.
Мама плачет в ванной , неженственно, некрасиво, Ей лицо от слёз выворачивает, сводит, корчит. Я уверен, что, дай Бог отчиму больше силы, Он бы бил её круглые сутки, и днём, и ночью.
За окошком зима. Она пашет за барной стойкой, Днём запорет спросонья отчёт ("я такая рохля!") Мне плевать на неё. Мне не жалко её нисколько. Мне плевать на него. Я не знаю, когда он сдохнет.
За окошком зима. Номинально зовётся "осень". Что ни метр души - то царапины, раны, клейма. Даже маме кажусь слишком грустным и слишком взрослым. Мне семнадцать лет. Ну куда уж ещё взрослее.